Проект «С-А» «Заповеданный мир Синегорья»

Проект «С-А» «Заповеданный мир Синегорья»

Зов предков

Как быть первопроходцем в непролазной тайге? Строить жилище на берегу, не ведая коварности Имана, утеплять его на зиму, не зная прихотей приморских зим? Как выживать с семьей на  неласковой чужбине после многомесячного изнуряющего пути? Как принять такую неласковую новую Родину… и остаться здесь.

Несмотря на географическую отдаленность от центральной России и столиц государств Азии, территория современного Приморского края всегда была местом привлекательным. В наших краях люди жили еще в эпоху неолита. Гораздо позже здесь была, пусть и окраина, но все же территория средневековых государств. Сначала — Бохай, затем — Золотая империя чжурчжэней, следом — государства Восточное Ся, о чем свидетельствуют многочисленные археологические памятники, от крошечных стоянок до целых комплексов.

После завоевания средневековых государств монголами Приморье, а вместе с  ним наш район, превратился практически в заброшенный край, выжившее население бывших империй вынуждено было оставить привычный образ жизни – ремесла и земледелие, и рассредоточиться на окраинах, чтобы  выжить за счет охоты и рыболовства.

В целом же на протяжении нескольких веков район пребывал в историческом «застое». Здесь пролегали охотничьи тропы — население соседних государств было заинтересовано в пушнине

Вновь выныривает из небытия наш район лишь во второй половине ХIХ века. Невозможно сказать, что территория все это время была пустой, здесь жили народы, которые мы называем коренными, здесь же хозяйничали хунхузы.

Хунхузы (в переводе – краснобородые) – члены китайских банд, говоря проще – разбойники, промышлявшие на Северо-Востоке Китая и территории юга Дальнего Востока во второй половине ХIХ-начале ХХ веков. В долине Имана их интересовала пушнина и женьшень, все это можно было обманом или страхом выторговать или отобрать у живших здесь китайцев и удэгейцев. Существует даже легенда, как хунхузы расправлялись с неугодными людьми – сбрасывали со скалы.

О китайцах на Имане известно не так много, в основном благодаря Владимиру Арсеньеву. Например, в любимой многими книге «По Уссурийскому краю» исследователь так описывает свое прибытие в Сидатун (современное Мельничное) осенью 1906 года: «Здесь в углу с левой стороны примыкает к реке большая поляна… В конце её находятся четыре фанзы. Это и есть китайский охотничий посёлок Сидатун.  На другой стороне Имана живут удэгейцы (пять семейств) в трёх юртах. У них я и остановился… Я успел осмотреть посёлок и ознакомиться со всеми его обитателями. Это были большею частью различные преступники, беглые, уклоняющиеся от суда, и искатели приключений, бурные страсти которых не знали пределов. Они ничего не делали, курили опий, пили водку, играли в кости, ссорились и ругались между собой. Обитатели каждой фанзы делились на три группы: хозяев, работников и бездельников, живущих на средства, добытые грабежами и убийствами».

Также путешественник отмечает, что все китайцы на Имане живут очень зажиточно и хорошо вооружены. В Картуне (Вострецово) во времена экспедиции Арсеньева тоже жили китайцы, в селе насчитывали 42 фанзы, поэтому и село по тем временам считалось большим и зажиточным.

Но в начале ХХ века на реке проживало не только китайское население, также здесь жили удэгейцы – один из коренных малочисленных народов Дальнего Востока.

В июне 1915 года в Российской империи была проведена перепись населения. По данным Государственного архива Хабаровского края Ново-Покровской волости Иманского уезда в стойбищах Вашибе и Санчихеза проживало 164 ороча, составлявших 26 семей. Почему же удэге вошли в документы как орочи, ведь это два, хоть и близких, но разных народа, да и исторически на Имане жили именно удэгейцы.

Все дело в том, что до конца ХIХ века исследования Дальнего Востока носили единичный характер, с подачи Лаперуза и Л.И. Шренка (1854 г.) все коренные народы Нижнего Амура и Сахалина называли орочами. Потому как услышали, как запомнили, записали в заметках, а уж если данные попали в казенные документы… И только к середине ХIХ века все встало на свои места, официально удэге стали удэгейцами, орочи – орочами и т.д.

Сложностями восприятия на слух объясняются, например, и разночтения в названии стойбища Вахумбе, потому в ряде источников оно фигурирует как Вагумбе и Вашибе.

Кстати, Владимир Арсеньев, несмотря на общепринятые названия коренных народов того времени, называл «лесных людей» именно удэгейцами. Одно из его впечатлений о них вошло в вышеупомянутую книгу:  «Все удэгейцы (стойбища Вагумбе на Имане – прим. автора) пошли нас провожать. Эта толпа людей, пёстро одетых, с загорелыми лицами и с беличьими хвостиками на головных уборах, производила странное впечатление. Во всех движениях её было что-то дикое и наивное. Мы шли в середине, старики — рядом, а молодёжь бежала по сторонам, увлекаясь следами выдр, лисиц и зайцев».

В начале ХХ века на территории современного Красноармейского района жили и корейцы, о чем сохранились данные в госархиве: в 1915 году в Лукьяновке и ныне не существующей Августовке  проживало 510 русских подданых корейцев и 281 человек иностранных подданых. Кстати, первое село Красноармейского района – Лукьяновка, было основано в 1901 году именно как корейская деревушка, лишь в 1906-1907 в ней обосновались первые переселенцы из западной части империи.

Переселяться в ставшее русским Приморье корейцы стали во второй половине ХIХ века. Процессу способствовал голод, бушевавший в их родной стране. В Приморье и Приамурье российские власти новым гражданам империи выделяли сотню гектаров земли на семью, освобождали от уплаты налогов. Изначально корейцам разрешено было селиться в южной части края,  но уже в 1900 году трем десяткам корейских семей разрешено было перебраться на Иман. Так на карте и появилась Лукьяновка. Корейцы – большие труженики и отличные земледелы, они самоотверженно работали на полях, выращивая ячмень, кукурузу, гречиху.

К началу 1860-х годов в Приморье и Приамурье появляются казаки, ставшие первыми переселенцами и во многом первопроходцами в наших краях. Приобретенным землям Российской империи нужна была охрана и защита, с которой как раз лучше всего могли справиться непривередливые в быту казаки. Осваивая земли, они стали возводить крепости, остроги, со временем появились станицы и села.

Генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьев-Амурский писал государю: «Казачье войско станет щитом этой важной области от возможных посягательств Китая». Так в 1858 году было создано Амурское казачье войско, а три десятилетия спустя – Уссурийское.

Предпочитали казаки селиться вдоль границы, на Имане (Большой Уссурке) селились в основном в низовьях – в районе нынешнего Дальнереченска и его окрестностях. В границах нашего района их было немного, например, если обратиться к спискам переселенцев Иманского уезда за 1907-1914 гг., то казаков из почти 3100 человек было лишь 28, но при этом старостами Новокрещенки и Покровки в те годы как раз были казаки.

Пожалуй, самый сложный путь и лишения выпали на долю переселенцев из западных и центральных губерний России.

В таежном краю отсутствовали дороги и инфраструктура, поэтому первые переселенцы передвигались вглубь Дальнего Востока на обыкновенных деревянных плотах. Путешествие занимало порой не один месяц, а уж в дороге случалось всякое: порча и потеря имущества, болезни, смерти. Селились первые поселенцы на юге края или недалеко от рек, по которым они и прибыли в Приморье.

В конце ХIХ века генерал Иван Надаров, проводя рекогносцировку военной дороги, попутно вел метеорологические дневники, сделал несколько археологических открытий, в том числе обследовал северные реки края. В своих записях генерал отмечал, что на Имане — неплохой земельный фонд, но местность подвержена наводнениям. Отдаленность от юга края, а также таежные дебри и отсутствие дорог, не  добавляли ей привлекательности с точки зрения переселения. И лишь после завершения строительства железной дороги переселенцы поехали в наш район.

В 1900-1901 годах для заселения были выделены участки для переселения по берегам нижнего Имана и его притоков.

Большую часть переселенцев составляли крестьяне. Ехали они из губерний, расположенных в разных частях страны: Черниговской, Полтавской, Киевской, Воронежской, Новгородской, Курской, Гродненской, Подольской и других.

Крестьяне шли за лучшей долей, надеялись на льготы, большие наделы земли, но на деле утомительный переезд и жизнь в суровом таежном краю оказалась очень тяжелой. Владимир Арсеньев, завершая свою экспедицию 1906 года, посетил будущую Новопокровку: «На левом берегу Имана, у подножия отдельно стоящей сопки, расположилось четыре землянки: это было русское селение Котельное. Переселенцы только что прибыли из России и ещё не успели обустроиться как следует. Мы зашли в одну мазанку и попросились переночевать. Хозяева избушки оказались очень радушными. Они стали расспрашивать нас, кто мы такие и куда идём, а потом принялись пенять на свою судьбу… Вечером в избу собрались все крестьяне. Они рассказывали про своё житьё-бытьё на новом месте и часто вздыхали. Должно быть, несладко им досталось переселение. Если бы не кета, они все погибли бы от голода, только рыба их и поддержала».

Среди переселенцев были русские, белорусы, поляки, большую же часть составляли украинцы.

Практически у каждой семьи в районе в роду имеются предки – переселенцы с Украины. Они и составляли большую часть населения территории на протяжении нескольких десятилетий. В архиве Красноармейского района сохранились сведения, что в школах района вплоть до 30-х годов прошлого века даже преподавали на украинском языке, девушки выходили замуж в национальных головных уборах – венках с лентами. Помню об этом из рассказов бабушек. Фотографии картунских невест в таких венках, сделанных в далеком 1950 году, хранятся в библиотеке села Вострецово.

Вообще, отголоски прекрасной украинской культуры остались в нас до сих пор. Многие хоть раз слышали от бабушек народные песни, грустные и глубокие: «Цвiте терен», «Пiсня про рушник», «Несе Галя воду»… украинская народная песня, пожалуй, является традиционной для старшего поколения в приморской деревне.

До сих пор в обиходе у нас и малороссийские слова, например, часто приходится слышать про «лушпайки», которые являются всего-навсего луковой шелухой.

Несмотря на все трудности, Красноармейский район стал для них новой малой родиной, пусть неприветливой и суровой, а для нас, их потомков, – уже малой родиной единственной.

 

 

Ирина МЕРЗЛЯКОВА

Фотографии — из архива библиотеки с. Вострецово

 

При подготовке материала использованы данные

Государственного архива Хабаровского края,

архива администрации Красноармейского района,

сборника «Приморье: народы, религии, общество»,

учебного пособия «История российского Приморья»,

книги В.К. Арсеньева «По Уссурийскому краю»

 

 

Похожие записи

Что Вы думаете по этому поводу:

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.