Археологический очерк
Это открытие произошло 10 апреля 1989 года. В год, когда разверзлись небесные хляби, и тайфун «Джуди» обернулся для северных предгорий Приморья едва ли не новым потопом.
Но еще годами ранее я положил глаз на речной мыс сопочного побережья реки Найцухэ (Наумовка).
Охотясь в этих местах по зиме или осеннему чернотропу, непременно заходил на него, чтобы еще и еще окинуть приценивающимся взглядом долинное левобережье.
Насколько хватает глаз, до самого горного окоема, откуда берут свое начало ключи, Филькин и Цыбров, впадающие в Найцухэ и подпитывающие своими водами маревые топи, которые по весне, словно в первоснежье белым-белы от цветения болотного багульника вперемешку с вересковой таволожкой, называемой в народе «медвежьим ушком». А там, глядишь, лозичка по буеракам наберется мелкими, золотистыми, как у вербы, пушистыми «котиками», нектарно привлекательными для бабочек и пчел. А плантации голубики средь болотного кочкарника. И так до самого июня, когда на смену маревым медоносам зацветет приречно кустарниковый клен, бархат, таволожка.
Разнообразие ранних медоносов и зародило мою идею фикс: вот бы перебраться на этот речной мыс с пасекой.
Такое развитие для пчелосемей после перезимовки, какого нет в сопках средь пихт да кедрачей до самого медосборного цветения липы, разве что подкормка сахарным сиропчиком, что весьма накладно для пчеловодов. Но как добраться до заветного мыска с его медоносными просторами? Вокруг непролазная тайга. Оставшиеся после лесозаготовок волока овражесто размыты дождевыми стоками. Позаросли чапыжником да нетроньдеревом (Аралия), ощетинившимся по всему стволу, что еж, иглами. Таких волоков по всей тайге сплошь да рядом. Зверь в такие заросли не вхож, ходит обочь своими тропками. Человеку и подавно в них ни проехать, ни пройти. Тут прежде бульдозеру поработать надо, чтоб куда-то добраться.
Все разрешилось как-то само собой. Недалечь от моей пасеки леспромхозовцы в какой уж заход затеяли пройтись по старым порубам, и бульдозер, как первоходец, при них. Вот и решил воспользоваться случаем, на что подбил своего напарника по пчелкам дядь Сергея Копнина, фронтовика, кадрового леспромхозовца, вышедшего на пенсию и передавшего, как бы по наследству, бульдозер своему сыну Боре.
Прикинув что к чему, Боря вразумил: «А что?.. Могу! Вот только с начальством уладиться надо бы».
Уладились. Дядь Сергей с конторой договорился, и в Вострецовском лесничестве порубочный билет на постановку пчел в данном квадрате выписали.
Ясным, теплым апрельским днем, в конце рабочего дня я добрался на попутном лесовозе до Липового перевала, где меня уже поджидал Боря с бульдозером.
Пока пробивались по старому более-менее пригодному для проезда волоку, время ушло. На речной мыс вышли к закату дня. Наскоро разогнав по краям мыса мелколесье, Боря собирался уже прервать дальнейшую расчистку мыса под точок, чтобы засветло успеть к месту леспромхозовских работ, где по уговору поджидает вахтовка, дабы не топать до самого поселка Крутой Яр пеша.
По моим прикидам надо было бы еще сковырнуть с края мыса и кедрушку, что своей мохнатой кроной перекроет пчелам лет.
Слегка поднатужившись, бульдозер завалил дерево в овраг. В едва наметившихся сумерках я обратил внимание на то, что в ямине из-под выворотня какая-то странная с марганцевым оттенком земля.
«Неуж-то!» — мысленно поразился я, полагая, что это не то марганцевая, не то железная руда. Не очень-то хотелось, чтоб мыс оказался с проявлением какого-то месторождения. Да и не слишком ли это для меня, одного из первооткрывателей богатейшего в мире вольфрамового месторождения Восток-2, которое выпало мне в пору моей геологической младости.
Солнце уже было на закат, на мыс от ближайших сопочных вершин наползали сумеречно тени. И было уже не до уяснения, что же такое обнажилось в ямине из-под выворотня.
Когда ступал за бульдозером на выход с точка, меня будто кто попридерживал, чтобы не прошел мимо. И тут искоса, мимолетным взглядом узрел в суглинистом скопе одиноко торчащий речной окатыш. Машинально потянулся, извлек из сырого суглинка продолговатый, похожий на речное зубило камень. Тут уж мне не надо было гадать, что и откуда. В моей домашней библиотеке имелась увлекательная, читанная мной, перечитанная книга «Далекое прошлое Приморья и Приамурья» в соавторстве ученых-археологов А.П. Окладникова и А.П. Деревянко (Дальневосточное книжное издательство, 1973 год).
К моему восторгу и удивлению, в моих руках оказалось, так называемое рубило, изготавливаемое человеком каменного века. Соответственно моим познаниям у меня возникло предположение: а не находилась ли на этом речном мысе стоянка древнего человека из неолита?…
Порушенный бульдозером культурный слой обнажил россыпи кирпичного крошева вперемешку с речными окатышками. На первый взгляд – мусор, вывезенный с какой-то ближайшей стройки. Мусор: но какой — пяти-десятитысячелетней, а то и подавней давности. Человечество издревле оставляет на земле следы своей жизнедеятельности. Это либо остатки предметов обихода, либо бытовые отходы.
Ну уж наши-то, заметим, мусорки, особенно при городах, и через тысячелетия не будут тайнами за семью печатями и дадут археологам самые разнообразные сведения о нашенском житие-бытие.
Бывало, выйдя на крылечко пасечного домика, я обозревал ночное небо, надеясь увидеть средь миллиарда звезд рукотворную звездочку — искусственный спутник земли, или бороздящий космические просторы корабль, а то и посланцев из иных миров – НЛО, гадая, где же и когда началась жизнь во вселенной.
А тут, на речном мысе, словно спустился с небес на обетованную землю. Что бы ни делал, а взгляд — все под ноги, по сторонам, как бы узреть, не просмотреть интересный окатыш или глиняный фрагмент какой-то древней посудины. И палочка-выручалочка всегда под рукой. Как свободная от работы с пчелами минута, так ковыряюсь в бульдозерных отвалах, выискивая древнейшие артефакты, очищая, отмывая камешки, вопрошая: «Это что?»
Всему найденному я находил ответ по уже названной мною книге. Вскоре под крылышком моей палатки набралось с рюкзачок находок из первобытности, которые я демонстрировал захожим рыбакам, охочим до чая с медком, а то и до чего посущественней с душевной доброты дяди Сергея. У него под навесом из березовой коры всегда оживленнее разговорчики о перестроечном житие-бытие, чем подле моей палатки с толкованиями про какой-то каменный век и стоянку первобытного человека, что для них — вроде сказочки про белого бычка. Мне самому как-то не верилось, что тайна речного мыса открылась мне.
Кто тут только не бывал за веки-вечные: рыбаки, охотники и лесозаготовители стояли вахтой, а тайна тысячелетий оставалась открытой, будто мифический дух Какзаму из языческих верований племени удэге. Этот тощий великан на кривых ножках, обитающий у горных истоков и превращающий людей, дотошных до тайн, в камни, стоял на страже речного мыса. А выходит, все тайное поздно или рано становится явью. Другой дух, владыка гор и лесов – Онку, вперекор Какзаму приоткрыл через меня тайну, чтобы подать весточку из сумеречных глубин древности, заявить, что они не канули в забытие, что они были и есть рядом с нами. И пришло время поведать нам о своем первобытном бытовании через творения своих рук — каменные и гончарные изделия.
Изготовление из подручных камней примитивных орудий быта, посуды и определило название эпохи развития человечества в каменный век. Обрабатывались камни примитивными, но весьма умелыми приемами скалывания и обивки. Камень о камень, упорство и терпение – вот и изделие труда для той или иной бытовой надобности. И какая видима сноровка, прицельный взгляд мастера каменных дел с тем, чтоб речной окатыш приобрел нужную заданность, будь то рубило или отщеп с острым сколом, которым впору бриться хоть сейчас, а тогда — необходимым для разделки тушки добытого зверя или рыбы.
Чоперы, скребла и уйма едва тронутых сколом окатышей нуклеусов — заготовок для дальнейшей обработки. Круглая, каменная бляшка диаметром 10 см, толщиной сантиметр в идеальной обработке. Кинжально подобные заготовки, скорее всего, наконечники для копья, которым завалишь и медведя, коих водилось в те, дикие времена, пожалуй, не менее, а то и поболее, чем разумных обитателей.
Нашелся и небольшенький, пятисантиметровый наконечник для стрелы, пускаемой из лука в мелкого зверька или полетную птицу. На особинку выделяется небольшенький рубилоподобный предмет бледно-зеленоватого цвета, изготовленный уже не из речника, а из обсидента, коего на просторах Приморья нет, и этот податливый на обработку материал приобретен, вероятно, по бартеру из других мест.
В подтверждение тому увесистый, граммов 250, обломыш обсидентового бруска, уже отшлифованного до стекловидной поверхности.
В основном же в работу брались камни из речника всевозможных форм и размеров. Увесистый булыжник кварцевого происхождения явно применялся как жернов для зернотерки, наличие которой говорит о том, что человек уже в каменный век употреблял пищу не только животного происхождения, но и растительного. Из перетертых в крупу ли, муку желудей, орехов, сушеных корневищ приготовлялись на кострище каши, лепешки. Для этого необходима была та или иная посуда, изготавливаемая из подручного материала – глины. Со временем, совершенствуясь, работа с глиной превратилась в гончарное ремесло по производству бытовой утвари, требующей обработки при температуре от 600 до 900 градусов, что невозможно достичь на кострище. Понадобилась обжиговая печь. Ее-то останки и обнаружились в ямине из-под кедрового выворотня в виде спрессованного за века полуметрового слоя золы, попав на которую ореховое зернышко и выбухало в раскидистый кедр.
По фрагментным черепкам можно судить, от какой они посудины. Плоскодонный черепок с большим боковым отклонением наверняка от какой-то чаши. Выпуклобокий черепок, видимо, — боковина от кувшино-подобного сосуда. Черепок с прокопченным донышком и такой же вьевшейся в него чернотой не иначе, как посудина, в которой приготовлялась пища на костре.
Сосуды из рыхлой, зернисто-песчаной глины, не прошедшие обжига, видимо, — из раннего неолита. Многие фрагменты утвари украшены начертательным и накладным орнаментом. У мастера гончарных дел явно было не только потребительское отношение к своим изделиям, но и свой эстетический вкус, который, совершенствуясь с мастерством, обретал некое примитивное искусство, что наглядно прослеживается по фрагментарным черепкам гончарных сосудов.
Черепок от горлышка сосуда, непрошедшего обжиг, украшен по кругу вдавлинами подушечек пальцев, по которым впору снимать и через тысячелетия отпечатки пальцев древнего человека.
Узоры, начертанные пунктирными, точечными линиями, зигзагообразные, елочкой. Насечки по диагонали, будто палочки в тетрадке первоклашки по правописанию. А налепные валики — в виде косичек, какими украшаются кондитерские тортики. Что удивительно, нашелся и инструмент из обработанного голыша в виде отвертки, лезвие которого точь-в-точь совпадает с размерами начертаний по диагонали. Видимо, этот инструмент был сработан мастером каменных дел для своего соплеменника гончара.
Чоперы, нуклеусы-заготовки, наконечники стрел, графические начертания на керамике, — все это сотворено людьми, наделенными соответственно своему времени умом, смекалкой, воображением, не лишенными здравого представления о себе.
И опять мистика или случайность, среди мусора от каменных поделок нашелся небольшенький, плоский голыш, который ладно бы запустить по водной глади для срыва блинов, а он запущен посланием в нашу современность из тьмы веков, чтобы напомнить, обернуть наш взор в дремучую древность.
Стоило хорошенько присмотреться, и на нем смутно проявилась, точно на диске полной луны, человеческая физиономия. Беззубый рот в улыбке до ушей. Низкий лоб с надбровными дугами, из под которых смотрят в упор маленькие глазки. И грива волос до плеч, означенная точечной ретушью.
Подобная портретная находка, но в глиняном исполнении, иллюстрируется в книге «Далекое прошлое Приморья и Приамурья» (стр. 195). Найден этот «портрет» вблизи юго-восточной оконечности озера Ханка у села Синий Гай. Более схожее изображение человека найдено учеными в горах Афганистана. Древний портретист выбил на яйцеобразной гальке глаза, нос и рот. Это афганское «произведение» из каменного века, как показал радиоактивный анализ, создано 22 тысячи лет назад. Так что наш примитивный «портрет» с речного мыса достойно вписывается в портретную галерею доисторических изображений человека и явился из тьмы веков, чтобы не только заявить о себе, о своем первобытном времени, а и напомнить нам, кто мы, откуда мы…
Несмотря на всеохватывающие человеческое бытие, прогресс, выход человека в космос, полеты космических аппаратов на Марс и к другим планетам, несмотря на умствования философов и ученых всех времен, человек так и не определился с ответом на вопросы «Кто мы?», «Откуда мы?», «Куда мы?» Ясно: человек — разумное существо, устремленное всеми своими помыслами и действиями в будущее. А откуда, так и незнаемо. Пришельцы ли из вселенских пространств, или вызрели из семени, занесенного космическим ветром или астероидами из иных галактик, или тутошние, земные, зарожденные по единой для всего сущего матрицы, определенной изначально Богом, а то и по природе, земляне, люди из ближнего и дальнего прошлого, о чем известно по мифам, легендам, преданиям, догадкам и предположениям.
Присутствие человека на планете Земля прослеживается на протяжении миллионов лет. Временные рамки истории человечества прослеживаются от 2-3 до 14 миллионов лет. При археологических раскопках в Восточном Заире обнаружены самые древние из найденных до сих пор каменные орудия, изготовленные человеком. Проведенные анализы показали, что этим предметам примитивного быта по меньшей мере 2,5 миллиона лет. Редчайшая находка поставила перед учеными вопросы, сколько же миллионов лет существует хомосапиенс, и когда он начал применять подручные орудия. В Италии обнаружен отпечаток человеческой ноги, оставленный два миллиона лет назад в эпоху мезолита, переходного периода от древнего каменного века (палеотит) к новому — каменному.
В Израиле при расчистке участка под застройку в арабском городе Джальджулий обнаружили стоянку доисторических людей, которые жили там примерно полмиллиона лет назад. Сотни кремневых топоров, отщепы и прочие предметы первобытного быта. Совсем недавно в радиоэфире прошла информация о том, что в Дагестане найдено орудие труда, изготовленное человеком 500 тысяч лет назад. Есть основания полагать, что предки австралийских аборигенов существовали на пятом континенте 250 лет назад.
На европейском континенте 130-150 тысяч лет назад существовали параллельно две разновидности хомосапиенс: неандертальцы и кроманьонцы. Неандертальцы — ископаемый вид человечества, занимавший в эволюции человечества промежуточное положение между питекантропом и современным человеком, потомком кроманьонцев. Несмотря на то, что в те первозданные времена не обжитыми были беспредельные пространства, эти две ветви человечества конкуировали меж собой, не исключая каннибализм. Не выдержав межвидовой усобицы, неандертальцы исчезли с лица земли 40 тысяч лет тому назад. Еще при советских временах, на территории Крыма, в пещере Киик-Коба найдена одна из самых известных в мире стоянок древних людей, где нашлись каменные орудия труда, по которым ученым удалось выявить у мастера каменных дел абстрактное мышление. Обнаружены также останки взрослого неандертальца и ребенка.
Обитование Приморья произошло предположительно 300-200 тысяч лет назад. А по более уверенным археологическим данным первочеловек появился на этой территории 40-30 тысяч лет назад. В период оледенения эта территория сохранила относительно мягкий климат, приемлемый для жизни растительный и животный мир. В лесах, как и ныне, произрастали корейская сосна (кедр), монгольский дуб, маньчжурский орех, виноград, кишмиш, лимонник, женьшень. Разнообразие давало возможность проживать собирательством орехов, желудя, ягод, что обеспечивало и животный мир изобилием подножного корма, на котором жировали табуны кабанов, медведи, изюбры, олени, кабарга, барсуки, будучи и сами добычей тигров, рыси, волков. Стаи непуганых птиц – фазаны, рябчики. Мелкие зверьки – соболь, норка, колонок – меховые шкурки коих издревле применялись человеком на пошив теплой одежки.
Реки, вероятно, близкие к современным руслам, полнились рыбным разнообразием – таймень, ленок, хариус, лососевые, тучно приходившие на нерест из морей до самых истоков рек.
Устрицы-ракушки целыми плантациями устилали дно чистейших рек. Природное изобилие обеспечивало человеку пищевой ресурс, вот только надо было изготовить, улучшить, придумать орудие охоты, рыбалки, быта, что понуждало человека эволюционно развиваться, совершенствоваться.
Надо полагать, и на речном мысе в благодатной пойме реки Найцухэ жизнь не исчезла, шла своим чередом от первобытно-родовых, племенных сообществ до государственных. Почему бы и нет?
Трассовая площадка, что скальный монолит, обдуваемая речным сквознячком, избавляющим от въедливого гнуса и мошкары. Река, у самого подножья мыса полная рыбы. Тайга со зверьем. Сопки, заслоняющие мыс по зиме от северных ветряков. И совсем рядом узкий, глубокий овраг, в котором не сложно соорудить по его крутым берегам ряды полуземлянок.
Наобетованность речного мыса определяется, казалось бы, незначительными находками-артефактами, однако дающими ход весьма и весьма существенным пониманиям исторических процессов, происходящих из века в век на территории края и сказавшихся на этих местах облюбованных под проживание еще человеком каменной эпохи.
Куранты — кварцевая речная булыжина килограммов на пять с плоским, истертым от работы низом, приспособлением для зернотерки примитивных жерновов, что свидетельствует о том, что обитатели речного мыса перетирали на крупу желуди, сушеные коренья, а то занимались уже и огородничеством, сея ячмень, просо.
Пряльца. Гончарное, размером с крышечку заварного чайника, воронковообразное изделие с дырочкой в центре, первоначально принятое мной за крышку для плошки — светильника. В сварке с уже названной мною книгой оказалось, что это грузик для веретена, который, вращаясь юлоподобно, сучит нить. Можно предполагать, что долгими зимами, когда мужчины уходили на охоту, женщины сучили пряжу из пуховых начесов диких коз, енотов, барсуков, вязали шерстяную одежду.
Средь каменного и гончарного мусора нашелся и кусочек железа, со спичечный коробок. Слоисто типо кондитерской вафли, на чугунное литье наплавлен с обеих сторон инородный метал. Изначально монолитный сплав за века пребывания в земле изъела ржа, и его поверхностные части расстрескашись смотряься зернистыми вставками, подобно семечкам в шляпке подсолнуха.
Ранний железный век появился в Приморье около 3 тысяч лет назад до новой эры, развивая литейное, кузнечное ремесло, что способствовало поэтапному переходу от первобытно-общинного образа жизни к государственному.
Многочисленные племена Мохэ (IV – VII вв) объединились достигая наивысшего развития, захватывая все новые и новые территории. Из мохэйского царства возникло государство Бохай просуществовавшее более двух веков, считаясь средь соседей, цветущим государством. В настоящее время на территории Приморья известны открытые археологами останки бохайских времен. Могущество и величие Бохая было уничтожено киданьскими племенами. Одному из племен мохэ удалось устоять против киданей и со временем восстановить государство (III5 – 1234 г.г.), которое называлось Золотой империей чжурчженей.
Золотая империя пала под нашествием конных полчищ Чингисхана.
Включив завоеванную территорию в огромную Монгольскую империю, чингисхановцы ушли в покоренный ими Китай. Уцелевшие от монгольского нашествия племена постепенно объединялись занимая южные территории и совершая опусташающие набеги на всю территорию Прм=иморья, разоряя оставшиеся после монголов селения. Жители этих селений вынуждены были уходить в недоступные для набегов таежные места образуя едва ли не первобытные стойбища. И как свидетельствует летописные сведенья самих разорителей маньчжуров «Замерла жизнь повсюду», обезлюдившая территория век за веком превратилась в первозданно-дикую, таежную глухомань, каковую и увидели наши землепроходцы и первоселенцы россияне.
Малоизвестные, означенные как Уссурийский край земли привлекали русских землепроходцев своей необжитостью.
В 1654 году отряд казаков под водительством Онуфрия Степанова заложив на Амуре казачий острог, совершил плаванье по реке Уссури, собрав сведенья о впадающих в нее притоках и Большой Уссурке называемой в те времена Немани. И только почти через двести лет у России проявилась в ходе Крымской войны, более пристальная заинтересованность к Тихоокеанскому побережью, к спорным между Китаем и Россиией территориям. Для изучения условий по освоению края была направлена Уссурийская экспедиция под командированием капитана М.И.Венюкова.
В своих дневниковых отчетах Венюков сообщал: река Има (Нимани- Ю.П.): Верхние части реки обитаемы только орочами.
«Чила семейства последних гольды не могли мне определить, но сказывали, что есть пять или шесть деревень- вероятно таких же, как гольдские, то есть в один или два дома. Это очень слабое население для такого пространства, как долина Нимани». … Далее Винюков делал определяющие выводы: «Вообще, соображая все сведения об Имме, можно полагать, что она заслуживает особого внимания со стороны будущих исследователей края и что близ устья ее должен возникнуть один из важнейших центров населения на всей Уссури».
Таким центром стал г.Иман (Дальнереченск). А будущим исследователем стал В.К.Арсеньев написавший о своем путешествие по р.Иман в книге «Дерсу Узала» (стр.190)
«Немного дальше и несколько в стороне было удэгейское стойбище. Вагунбэ состоящее из четырех фанз и юрт. По сведеньям здесь, обитали 85 удэгейцев (29 мужчин, 19 женщин и 37 детей). Когда мы подходили к их жилищам они все высыпали нам навстречу. Удэгейцы встретили меня далеко не дружелюбно и не пригласили даже к себе в юрты».
Такая настороженность аборигенов объяснялась тем, что они веками подвергались разорительным набегам, с китайской стороны, хунхузов. Они предпочитали жить замкнуто, ведя образ жизни близкий к первобытности. Уже и не зная кто они и откуда они. То ли потомки древних людей из каменного века, что обитали на речном мысе, или из племени Ваньянь, которое вместе с бохайцами под водительством Агудэ, что так созвучно удэгэ, оказывало сопротивление киданям. И само-то название малой народности Удэгэ в переводе означает непокорные. С потерей временных исторических связей, Удэгейцы уверовали в языческий миф, что родоначальником их племени является мафа, т.е. медведь, который у них в табуированном почтении. На него они не охотятся и мясо его не едят, и на шкуре его не спят
Глядя на первозданно дикую тайгу, первоселенцам как и землепроходцам казалось, что кроме зверья тут и нога человека не ступала, и живая душа не обитала, и так было от начала веков. Однако, по мере обживания задебренных тайгою земель, случайные находки исторических артефактов, дали знать, что и до них эти дикие места были охвачены и весьма развитой человеческой жизнедеятельностью, что в дальнейшем подтвердилось и подтверждается археологией, которая сродни кладоискательству. Тот же азарт, то же стремление найти, испытать себя на удачу, только у кладоискателей ради наживы, а у археолога ради познания приоткрывающего затерянное во временах прошлое человечества, которое в приуссурье даже для ученых по сведениям соседствующих стран не уходило в глубь древности далее ближайших к новой эре веков и средневековья.
Выдающийся русский китаевед Палади Кафаров проживая какое-то время в с. Никольское, ныне город Уссурийск, в 1870 году писал, что древние останки приусурья «относятся главным образом ко времени господства дома Бохай». Кроме средневековых памятников Кафаров с особым интересом искал следы добохайского периода и каменные орудия и сетовал: «Но до сих пор мне не удалось найти ни каменных стрел, ни круглых окопов, ни признаков отдаленной древности».
Первую весточку из первобытного — каменного века Кафарову преподнес в 1871 году во Владивостоке морской офицер Петров, который при рытье погреба нашел каменный топор.
С той поры, почти за полтораста лет на территории Приморья обнаружены тысячи археологических местонахождений, как близких к нам веков, так и многотысячелетней давности.
И в нашей, казалось бы, таежной глухомани находится около двухсот археологических объектов, которые дают понимание насколько был обитаем, предваряя его историю, с неолитических времен и наш Красноармейский район.
Открытие этих объектов принадлежит не только профессиональным археологам, а и любителям — энтузиастам какими стали ребята рощинской школы, о которых в районной газете была статья Н.Сапожниковой «С тайной на Ты», в которой она пишет:
«И позавидовала, что рощинцам так повезло на учителя-энтузиаста Александра Владимировича Мерзлякова пробудившего в мальчишках и девчонках интерес к истории своей земли, своего народа». Здесь создается музей археологии и истории освоения Красноармейского района, ребята ходят в археологические, краеведческие экспедиции, принимают участие в краевых и всесезонных слетах, занимаются научной работой, проводят заседания клуба».
Археологическая география у «искателей» вышла из районного, краевого на всесоюзный уровень.
В составе Новочеркасской экспедиции Донского казачества ребята вместе со своим руководителем А.Мерзляковым, поработали на развалинах греко-скифского городка Танаиса.
Возвращаясь из дальней экспедиции, ребята полные впечатлений от работы в археологическом заповеднике, едва успели на четвертый краевой слет юных археологов, который проходил на берегах реки Илистой, где в 1893 году увлеченный изучением древности Приморья Ф.Ф.Буссе исследовал обитаемые в незапамятные времена пещеры ставшие археологической Мекой Приморья. Условия слета для ребят были не в новинку – раскопки, камеральные работы, конкурсы в которых по археологическому рисунку победил Евгений Богданов, а Олег Волков сделал доклад получивший наибольшее количество баллов, что позволило юным археологам из с.Рощино занять призовые второе и третье места. А дома их ждал археологический сюрприз, приподнесенный самой природой.
В тайфун «Джуди», Большая Уссурка, что Ноев потоп выйдя из берегов затопила низинные места района. Размыв берег вблизи Рощино, вода обнажила стоянку бохайского периода и могильник средневековья.
Взору предстали веками сокрытые под наслоением земли гончарные изделия и, как говорила Марина Садовая корреспонденту Н.Сапожниковой: «Мы скорее не копали, а мыли здесь, и намыли пластинки от кольчуги, бусы, наконечники стрел копий, пряжки, угли».
По заявке юных археологов в Рощино приехали археологи из Дальневосточного отделения АН СССР, давшие случайному открытию высокую оценку, означив его как могильник-4.
Немногим ранее, по лету, мною было сообщено в Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока о находке на Речном мысе. Пользуясь случаем археологи осмотрели найденные мною археологические артефакты с посещением стоянки. Занеся ее на карту, они означали ее как Петровскую в Сухой балке на правом берегу р.Найцухэ.
Этим археологическое внимание к Речному мысу и ограничилось.
Возможно открытая мною стоянка человека из каменного века не столь уж и значима по сравнению с более богатыми на артефакты, признанными как Устиновка-3, но для нашего Красноармейского района археологическая находка о которой надобно бы не только знать, а и возвести ее в историческую достопримечательность. А она, едва приоткрывшись, опять уходит в забытие. Зарастает Речной мыс леском, зарастают к нему подходы.
Пытался пристроить артефакты первобытности в музей поселка Восток, но у них своя, сугубо поселковая направленность: стенды первооткрывателей вольфрамового месторождения, первоселенцы, строительство горно-обогатительного комбината, поселка, а аборигенская тематика, какие-то экспонаты древности не для них.
Археологический музей рощинской школы так и не состоялся. Да и самой школы как единого здания нет, занятия проходят во временно приспособленном производственном здании. Какой уж год строится школьный комплекс, да и он в стадии «заморозки». Вот и придерживаю свои находки до востребования, с надеждой, как отстроят школу передать их рощинцам. Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Археологическим артефактам стать бы достоянием районного музея. К сожалению, его, как такового нет. И это единственный в крае безмузейный район, которому в этом году как и самому Приморью исполнилось восемьдесят юбилейных лет со своей уникальной древнейших времен историей, которую достойно знать не только энтузиастам своей земли каковыми были ребята из краеведческого клуба «Искатель», а жителям района, да и тем кому в интерес туристические маршруты. В районе не мало достопримечательных, памятных мест. Село Гончаровка, как первопоселение и славное своим героем – революционных лет Сергеем Ковалем, памятник которому установлен в райцентре селе Новопокровка. Герой тех же партизанских годин Рощин в честь которого названо село Рощино. В том же селе Вострецово памятник Герою Великой Отечественной войны Дмитрию Маматову. Поселок городского типа Восток известенне только как горно-обогатительный комбинат с богатейшим в мире вольфрамовым месторождением, но и как причастность месторождения и поселка своим наименованием к полету космического корабля «Восток-2» с космонавтом-2 на борту Германом Титовым. Это и национальный парк «Удэгейская легенда» снискавши у приверженцев заповедной природы активную посещаемость. Это и аборигентское, возможно еще с древнейших времен, село Вахумбэ, в котором побывал наш известный путешественник В.К.Арсеньев.
На сегодня этого селения как такового нет, но стоит посмотреть на места где некогда обитатели аборигены из племени удэгэ.
Там же в бывшей Санчихезе проживает с давних времен в дружестве с аборигенами община приверженцев старообрядческого христианства, хранящая традиции и жизненный уклад своих предков передаваемых из поколения в поколение, еще со времен Никоновских церковных реформ на протяжении почти трех веков.
Богат район и на археологические памятники многовековой и тысячелетней давности, свидетельствующие о том, что эта территория была обетованной с дремучей древности. Наиболее известные Новопокровское городище бохаев. Теперь и рощинский Могильник так же бохайского периода. И вот еще Речной мыс в двенадцати верстах от с.Крутой Яр по реке Найцухе, явивший нам каменные и гончарные изделия из эпохи неолита.
Мне, коренному жителю района, хотелось бы, чтобы наш район все более и более был охвачен туристическими маршрутами и чтобы на Речной мыс пролегла маршрутная тропа. Чтоб Речной мыс стал в интерес, нет, не черным копателям, а тем, кому привлекательно побывать на первобытной стоянке, где бытовали люди каменного века. Обозреть приречный от горизонта до горизонта простор. Представить, вообразить, как на этом Речном мысе человек одетый в звериные шкуры, примитивным способом камень о камень, обрабатывает речной окатыш, делает члиненый замес для гончарных посудин, а на окраине оврага дымится обжиговая печь, набираясь жаром. А кому-то, когда деревья ломятся, скрипят от ураганного ветра и шумит, гудит тайга, почудится ржание лошадей, конский топот по едва схваченный морозом тропам. Гигиканье воинов нагрянувших с опустошительными набегами, из-за которых обетованная с древнейших времен земля превратилась в непроходимую таежную глушь.
А кто-то, услышав работу бензопил, треск падающих деревьев, рев тракторов обеспокоится участью тайги, первобытной стоянке на Речном мысе. А сколько еще таких и подобных стоянок скрыто в дебрях тайги и ждущих своего открытия, чтобы пополнить историю района, расширить кругозор причастившихся к ней. И как сказал историк Александр Мерзляков, о своих подопечных из клуба «Искатель», об истории как таковой: «Она дала им мощный интеллектуальный заряд, толчок к филосовскому пониманию жизни. А культура человека так и формируется, напластовываясь в результате осмысления общечеловеческих ценностей. Убежден, что история важнейший предмет для воспитания личности».
К этому бы я добавил: личность, вникшая в археологические данные, на вопросы «Кто мы?» «Откуда мы?» может с уверенностью заявить: Да тутошние мы, тутошние, земные! И на всех у нас одна Земля, одно историческое наследие!!!»
Ю.ПЕТРОВ,
краевед, действительный член Русского географического общества
